Голяком по крапиве. 202 записи из дневника порочной твари - Виктория Вайс

Запись №38

Запутавшись в дебрях безликой красивости, сочащейся отовсюду, многие мужики упорно эту красивость игнорируют, отдавая предпочтение не очень привлекательным спутницам жизни, которые умело окольцовывают их и держат их мертвой хваткой до самой смерти. И те покорно взирают на растущие день ото дня бабские животики, не замечают обвисающих под тяжестью времени сисек, им насрать на морщины и обгрызанные ногти, на седеющие сальные волосы и на дряблую кожу, довольствуюясь тарелкой жирного борща и возможностью изредка кончать в пересохшее отверстие в теле своей жены. И этого вполне достаточно… Кому нужна амбициозная красавица, которая постоянно требует внимания и денег, которую нужно ублажать, и не только в постели, и даже тогда, когда хочется спать или смотреть футбол. Мужики чувствуя это, обходят красавиц стороной, отворачиваются при встрече, отводят в сторону глаза, чтобы не дай тебе боже не влюбиться… И красавицы достаются другим, тем кто может купить их красоту или тем, кем эти красавицы сами восхищаются. Но миллионеры зачастую оказываются жирными ублюдками со смрадным запахом изо рта, для которых красота лишь оправа их богатства, а умники и актеришки либо генетические алкаши, либо импотенты. Вот так и мучаются одни с другими и называют это жизнью, плодят себе подобных, люто ненавидят друг друга, завидую чужой красоте и чужому счастью, не догадываясь, что настоящего счастья на самом деле нет ни у кого…

Запись №39

Когда после десяти лет съемки я посчитала, что уже достаточно опытна и могу давать советы, то накатала трактат страниц на двадцать с обоснованием того, как нужно снимать современное порно и положила его на стол своего шефа. Утром он меня вызвал, и если бы я была его наложницей, то он обязательно задрал бы мою юбку и выпорол прямо на своем видевшем виды кожаном диване. Выпорол бы в прямом смысле этого слова – плеткой или ремнем, чтобы жопа огнем горела; не лезь, дура, не в свое дело… Что же я такого предложила, что вызвало гнев ведущего специалиста в этом непростом деле? Вот скажите мне честно, что вы в первую очередь делаете, когда включаете порно фильм? Правильно… Перематываете нудное начало, где не умеющие играть «актеры» пытаются изображать из себя Мелов Гибсонов и Мишелей Пфайфер. Ходят туда сюда, произносят тупые диалоги и корчат рожи в потугах выдавить из себя хоть какую-то эмоцию. В среднем пятнадцать-двадцать минут экранного времени из полутора часов – это никому не нужные нелепые кривляния. Вот я и предложила – давайте попробуем взять быка за рога и начать сразу с того, ряди чего фильм покупался. Как в хорошей книге, от которой не можешь оторваться, когда уже с первой страницы на тебя обрушивается сюжетная линия и ее не нужно выискивать среди миллиона ненужных букв. И что же вы думали, оказалось нельзя такое делать. Нельзя нарушать законы жанра. Потому что кто-то когда-то придумал, что классический порно фильм должен обязательно состоять из пяти сюжетов по двадцать минут каждый, обязательно должна быть прелюдия с последующим раздеванием, смачный минет плавно перетекающий в куннилингус, потом смена пяти позиций, где приветствуются что-нибудь неординарное, типа стояние на одной ноге или в позе березки, сигналом к завершению должно стать анальное проникновение, при котором актриса обязана демонстрировать всеми частями тела нескрываемое удовольствие, и кульминация акта – обязательный выброс семени на лицо девушке, при этом не важно, нравится это ей или нет, она обязана испытывать от этого кайф. Приветствуется слизывание и глотание, если попытаешься незаметно выплюнуть – штраф, ведь второго дубля может и не случиться. Все зрители ждут всего этого, но оказалось, что нарушать законы нельзя, даже в таком, казалось бы, свободном жанре, как порно.

Запись №40

Каждую ночь мне снится секс. Мне, женщине, стоящей у пропасти с красивым названием Климакс и у которой реального секса с мужчиной не было уже больше 8 лет! Вот где психосоматика… И сны, сука, такие реальные, что иногда просыпаешься и хлопаешь руками по кровати в поисках мускулистого, да Господи, пусть даже толстого, костлявого, даже старого мужского тела, а его нет, только скомканное одеяло и подушка, зажатая между ног. Это и есть, видимо, моя Голгофа, наказание за то распутство, которое сопровождало меня по жизни. Сейчас я вспоминаю прошлое, пытаюсь подсчитывать, вытаскивать из памяти их имена, но это трудно, ведь многие были мимолетным увлечением, страстью и даже похотью. Помнят ли они меня? Для многих я была подарком судьбы, призом, добычей… Хочется верить, что помнят, и ложась в постель к своим обветшалым жонушкам, выключив предварительно свет и насмотревшись для уверенности жесткой порнухи, они вспоминают о тех золотых деньках, когда могли наслаждаться моим, тогда еще совершенным, телом, ласкать мою гладкую кожу, целовать мои припухшие губки и наслаждаться тем кайфом, который я им дарила, отдаваясь страстно, до последней капли вожделенного пота… Самое смешное, что никто из них за все это время мне ни разу так и не приснился, только какие-то абстрактные собирательные образы: глаза от Васи, руки от Пети, ноги от Сережи, член от Валерки… Вот поймала себя на мысли, что не приходили в мои сны жеребцы-профессионалы с которыми я долгое время работала. Работа она и есть работа. Как в анекдоте – лежу на пляже, а вокруг станки, станки, станки…

Запись №41

Вот я и вернулась… Жива, но не здорова. За этот месяц, проведённый в больничной палате, я очень сильно постарела и самое главное в корне пересмотрела отношение к себе и ко всему, что меня окружает. Смирившись с болезнью, я с большим трудом стараюсь смириться со свалившимся на меня убожеством… А знаете почему я тут, а не там? Нет, не потому что вовремя сдала анализы, испугалась результатов, и схватив все деньги, быстренько улетела на Землю обетованную, отдаваться в теплые руки иудейских эскулапов с хохляцкими корнями. Не потому что потратила там почти всё нажитое «непосильным трудом», ну если бы были какие-то проблемы, то никто и не спросил, а есть ли у тебя еще сбережения, собрали бы вещички и в чем есть, и как есть отправили бы в аэропорт, ведь там ты никто если кошелек пуст. Успела, денег хватило, пневмонию удалось задушить в зародыше, а это главное. Правда на руках и заднице нет живого места от капельниц и инъекций, а карточки, из-за отсутствия на них денег, теперь можно выбросить, но это фигня. Могло бы быть и так, что все эти мучения зря… Ну так почему же, нетерпеливо спросите вы? Что помогло, если не гений светил с небритыми лицами, не их иглы с пилюлями и не мои деньги? А я вам скажу… Любовь… Да, не поверите, но старая больная дура втюрилась…

Он валялся в соседней палате. Никто к нему не приходил, как и ко мне, кстати. Никто не передавал кулечки с апельсинами, никто не звонил и не писал трогательные СМС. Я подглядывала за ним из коридора сквозь стеклянную дверь. А он постоянно пялился в планшет, словно выискивая там всё то, чего ему так не хватало в обычной жизни… Как-то я не успела отвести взгляд… И мы смотрели друг на друга несколько минут, аж страшно стало… Не смейтесь, но его зовали Додик. Это ласково, а так он Давид, ну не тот, конечно, который победил Голиафа, но тоже ничего. И глаза у него такие грустные, карие и постоянно влажные от невысыхающих слез. Болезнь его сильно потрепала… Мы говорили с ним по ночам, тайком от персонала. Они ведь тоже люди и тоже хотят спать, а нам спать не хотелось. Мы часы считали… Может быть сестрички всё и видели, там ведь камеры на каждом сантиметре натыканы, но никто ни разу к нам в палату не зашел… А зря, потому что неделю назад разговоры закончились… И случилось то, о чем я даже боюсь говорить…

Запись №42

Я уже знала, что уезжаю и знала, что он остается. И он тоже знал. Но я не была уверена в неизбежности того, что должно было обязательно случиться этой ночью. По всем законам жанра, мы как две отрицательно зараженные частицы, должны были отталкиваться друг от друга, и не делиться ядом влюбленности, но все шло к тому, что физикой нужно было пренебречь. Были только две проблемы: я за последние восемь лет воздержания от мужчин почти забыла как правильно с ними спать, а он болен той же гадостью, что и я, но только в более запущенной форме и по этой причине его мужская сила иссякла, ну по крайней мере признаков жизни, когда мы целовались, не подавала. Я ничего не сказала Додику, а просто позвала к себе в палату сестру и попросила ее сделать на прощание одно доброе дело, положив незаметно ей в карманчик халатика 500 Евро. Вы думаете она отказалась? Нет. Кто же откажется от доброго дела… Вечером сестричка, как обычно, принесла Додику лекарства, разложенные в стаканчики и проследила, чтобы он выпил все пилюли.